Дед не любил говорить про войну,
Сколько его не пытали мы,
Только порою, встречая весну,
Долго смотрел на проталины. Может, никак надышаться не мог
Этой весною прекрасною,
Может быть память военных дорог
Вдруг становилася ясною? В старом большом сундуке под
окном
Знаю, что были схоронены
Френч, галифе - под огромным замком.
Грустная это ирония!
Там же, на самом уж дне сундука
Прятал дед сверток с медалями.
Нам не понять это было, пока
Взрослыми сами не стали мы. Поняли мы, когда близких друзей
Бросили в бучу афганскую,
Бога молили, чтоб в наших
парней
Смерть не попала душманская. Как не понять; когда в новой войне
Гибнут сейчас под фугасами
Наши сыны в той далекой Чечне,
Всюду изрезанной трассами. Нет, не медали, а память хранит
Страшную правду военную.
Правда осколком под сердцем лежит,
Болью людской сокровенною.
Нам уже никогда, никогда, никогда
Не войти в старый бабушкин дом.
Пролетели как ветер, как птицы года,
Не услышать уж больше, как в бурю, тогда
Старый ставень скрипел за окном.
Нам не спрятаться больше в прохладе сеней
В жаркий полдень, в июльский зной.
Жизнь, как вьюга, кружит все сильней и
сильней,
Под сугробами пряча цветущих полей
Сладкий запах и дивный покой. Где она, милых сердцу теней череда?
Но растаяли тени давно.
Словно дым над трубой, все ушли в никуда,
А из прошлого светит ночная звезда,
Только светит в другое окно.
Убегу я в даль речкою,
Улечу я в высь птицею,
Уплыву я в глубь рыбкою
Золотой-золотой. Примощусь я на камушке
Теплым лучиком солнечным,
А в травинках запутаюсь
Озорным ветерком. Здесь наслушаюсь шелеста,
Там напьюсь летней зорькою,
Надышусь росным воздухом
На покосном лугу. Вспомню детство далекое,
Деревеньку родимую,
Тетку Валю с подойником
И парным молоком.
И в оранжевых сумерках
На полянах на ягодных
Я останусь счастливою,
Молодой-молодой!
Со старых фотографий лица, лица
Глядят в меня, глядят опять.
А время снова длится, длится,
Упрямо поворачивая вспять Листая обветшалые страницы
И бережно держа в руках альбом,
Встречаю, будто вновь любимых лица.
О, время! Становлюсь твоим рабом!
Прошедших жизней целые эпохи
Хранит альбом в страничной тишине
И трепетно я сбираю крохи,
Былым оставленные в память мне. в тумане лет и в невозвратной дали,
Впечатанными в летопись времен
И в эти Хрупкие скрижали
Остались те, кто здесь запечатлен. Иных уж нет, а те уже далече...
Куда-то разбросала всех судьба.
А время или лечит, иль калечит,
Его не трогает моя мольба.
Гляжу глаза в глаза друзьям, любимым –
Они молчат и ждут, ждут и молчат.
Как много тайн, молчанием хранимых,
Но взгляды откровенно говорят. И дрогнет сердце, и душа зайдется,
Слезою жгучей время протечет,
Но с фото тихо мама улыбнется –
Печаль оставит и тоска уйдет. Забравшись на отцовские колени,
Еще не ведая больших Хлопот,
Склонив к плечу головку на мгновенье,
Девчушка с любопытством чуда ждет.
Под стриженною папой светлой челкой
Лучится взгляд упрямых серых глаз,
А жизнь ей кажется такою долгой!
И где та девочка сейчас? Ищу ее в себе и удивляюсь:
Остался только легкий ее след.
И перед времени судом теряюсь:
Осталась память, а девчонки нет! Не знаю я, хочу ли встречи с нею?
Искать ее хочу ли где-нибудь?
Нет! Душу ворошить уж не посмею!
Забудь меня, забудь ее, забудь!
Закрою я альбом, подальше спрячу,
Вновь прошлое тревожить не хочу!
А время вновь запрыгает как мячик.
Его послушным быть я научу! Улыбка мамы – вовсе не на фото
И рядышком совсем плечо отца.
Легли на лица тяготы, заботы,
Но жизнь идет и долго до конца. В глазах детей знакомый лучик встречу,
Любимым я скажу, что их люблю,
Ну, а потом, когда наступит вечер,
Я мячик-время вновь оставлю.
Рукова-фонарики,
Светлые улыбки,
Вдалеке свет фабрики
И туманы зыбки, Шагом легким с песнями
Да под звон гитары
Вы идете весело
За руки по парам.
Снимок давний, праздничный,
Мама молодая.
Ждут заботы разные
И судьба простая. Старенькая карточка
В цвете черно-белом.
Пыль с нее бы – фартучком
Да заняться делом, Но смотрю внимательно,
Глаз не открывая.
Ах, как замечательно,
Что мама молодая!
Размытых фонарей ночной неон
И перечеркнутые перекрестки,
И звезд рассыпанные блестки
Смешались с бликами окон. Затих на время шумный марафон
И ночь – шалунья на прогулку вышла
И шаль ее скользит по крышам,
Рассеивая легкий полутон.
Рояль молчит, играет саксофон
И скрипок голоса все выше, тише,
И музыкой ночною дышат
Ограды, парки и балкон.
Постичь хочу гармонии закон
И вновь дрожат в душе святые струны,
И в ритмах ночи – вечно юный –
Пускай играет саксофон!
|
